Вместо вступления
«Бандиты только и ждали, чтобы я закрыл глаза. Они не догадывались, что я уже заметил их, и выжидали, прячась по углам комнаты, за оконными занавесками, за приоткрытой дверцей шкафа. Скорее всего, они хотели покончить со мной без лишнего шума и поэтому медлили.
Я понял, что бежать поздно, и стремился протянуть время, изо всех сил таращил глаза, старался не моргать даже, хотя веки опускались сами собой.
Я лежал в постели. Был вечер. Была такая тишина, будто комнату замуровали и выкачали из нее воздух, как из-под стеклянного колокола. Прямо у кровати чернела глубокая яма. По-видимому, в доме начался ремонт и рабочим понадобилось разобрать пол и вырыть какое-то подобие колодца. Чтобы несверзиться туда, я все время отодвигался на противоположный край постели.
За окном послышался шепот. Я стал прислушиваться и вдруг заметил, что стена напротив кровати выкрашена в ярко-желтый цвет. Мне было совершенно безразлично, что стену перекрасили без моего согласия. Я думал только о бандитах и с надеждой вслушивался в шепот. Голос звучал все громче, и я различил слова:
— Глеб! Дай три копейки!
Это был хрипловатый старушечий голос, которого я раньше никогда не слышал. Я не мог понять, откуда незнакомая старуха знает мое имя. Однако размышлять было некогда. В первое мгновенье я чуть не крикнул старухе, что меня хотят убить. Но мой крик мог испугать затаившихся преследователей, а тогда они поспешили бы прикончить меня и скрыться. Я решил молчать и ждать. Ждать чуда, как ни глупо было на что-то рассчитывать в моем положении.
На секунду я подумал, что голос мне просто померещился. Стало казаться, что я схожу с ума. Но старуха словно прочитала мои мысли и зашептала снова, будто хотела доказать свою реальность:
— Если жалко трех копеек — дай звонок от будильника! Отвинти и дай!
— Трех копеек у меня нет,— сказал я,— а будильник мне нужен, зачем же разбирать его по частям!
Старуха смолкла. Наверное, она обиделась и решила, что я скряга. Но я не соврал. Всю зарплату я пропил в первые же дни, и сегодня у меня действительно не было ни копейки.
Посмотрев на окно, я увидел, как рука старухи, похожая на сук засохшего дерева, тянется из-под занавески к будильнику на подоконнике. Немного спустя корявые пальцы начали отвинчивать звонок. Будильник отрывисто взвизгнул. Рука в испуге дернулась и исчезла. Я услышал голос соседки за стеной:
— Ну, Вась, ты наточил нож? А то он даже хлеб не режет!
— Наточил,— ответил сосед.— На чем бы попробовать...
— Сходи к Глебу, отрежь ему ухо!
Меня затошнило. Но я ни на минуту не забывал о бандитах, о том, что в любой момент они могут разделаться со мной.
Под моей головой вместо подушки оказалась толстая кипа папиросной бумаги. Я почувствовал, что один из преследователей подкрался ко мне со стороны изголовья и стал по листочку медленно вытаскивать бумагу из-под моего затылка. Я сразу понял замысел бандитов. Им надоело ждать, когда я закрою глаза, и они решили сделать так, чтобы голова моя легла на простыню. Вот тогда-то они и собирались выйти из укрытий. Ведь глядя в потолок, я не смогу заметить, как они окружат меня и убьют. Я и виду не подал, что все понял. Правда, один раз я не удержался и резко повернул голову в ту сторону, где притаился бандит, осторожно, листок за листком вытаскивавший бумагу. Я оглянулся, но он успел каким-то образом исчезнуть. По полу за ямой забегали крысы, ящерицы, котята. Я стал наблюдать за ними, чтобы хоть как-то отвлечься. А бумагу все вытягивали и вытягивали. Голова уже немного опустилась, но до того момента, когда все листы должны были кончиться, оставалось, по моим расчетам, еще часов восемь. А уж за восемь-то часов могло совершиться чудо — могла приехать милиция.
Подумав об этом, я вдруг услыхал веселое пение на улице и посмотрел в сторону окна. Окна не было. Не было и стены. Передо мной открывалась площадь. Сотни милиционеров водили хороводы на этой площади, лихо приплясывая и распевая разухабистые частушки.
«Наверное, сегодня День милиции»,— подумал я и понял, что спасен.
Я решил не ждать, пока милиционеры заметят грозящую мне опасность, и, как только бандиты стали чуть реже выглядывать из углов, рывком вскочил с постели, перепрыгнул через яму и, наступая на крыс и ящериц, бросился к хороводу милиционеров.
Перед тем как потерять сознание, я почувствовал острую боль в кистях рук, увидел, что окно снова появилось на прежнем месте, услышал, звон разбитого стекла и понял, что падаю с большой высоты...»
Здесь мы приводим литературно обработанную выписку из истории болезни Глеба Васильевича Лусарова, что была опубликована в документальной повести Геннадия Михайловича Блинова под названием «История болезни №689».
«Бандиты только и ждали, чтобы я закрыл глаза. Они не догадывались, что я уже заметил их, и выжидали, прячась по углам комнаты, за оконными занавесками, за приоткрытой дверцей шкафа. Скорее всего, они хотели покончить со мной без лишнего шума и поэтому медлили.
Я понял, что бежать поздно, и стремился протянуть время, изо всех сил таращил глаза, старался не моргать даже, хотя веки опускались сами собой.
Я лежал в постели. Был вечер. Была такая тишина, будто комнату замуровали и выкачали из нее воздух, как из-под стеклянного колокола. Прямо у кровати чернела глубокая яма. По-видимому, в доме начался ремонт и рабочим понадобилось разобрать пол и вырыть какое-то подобие колодца. Чтобы несверзиться туда, я все время отодвигался на противоположный край постели.
За окном послышался шепот. Я стал прислушиваться и вдруг заметил, что стена напротив кровати выкрашена в ярко-желтый цвет. Мне было совершенно безразлично, что стену перекрасили без моего согласия. Я думал только о бандитах и с надеждой вслушивался в шепот. Голос звучал все громче, и я различил слова:
— Глеб! Дай три копейки!
Это был хрипловатый старушечий голос, которого я раньше никогда не слышал. Я не мог понять, откуда незнакомая старуха знает мое имя. Однако размышлять было некогда. В первое мгновенье я чуть не крикнул старухе, что меня хотят убить. Но мой крик мог испугать затаившихся преследователей, а тогда они поспешили бы прикончить меня и скрыться. Я решил молчать и ждать. Ждать чуда, как ни глупо было на что-то рассчитывать в моем положении.
На секунду я подумал, что голос мне просто померещился. Стало казаться, что я схожу с ума. Но старуха словно прочитала мои мысли и зашептала снова, будто хотела доказать свою реальность:
— Если жалко трех копеек — дай звонок от будильника! Отвинти и дай!
— Трех копеек у меня нет,— сказал я,— а будильник мне нужен, зачем же разбирать его по частям!
Старуха смолкла. Наверное, она обиделась и решила, что я скряга. Но я не соврал. Всю зарплату я пропил в первые же дни, и сегодня у меня действительно не было ни копейки.
Посмотрев на окно, я увидел, как рука старухи, похожая на сук засохшего дерева, тянется из-под занавески к будильнику на подоконнике. Немного спустя корявые пальцы начали отвинчивать звонок. Будильник отрывисто взвизгнул. Рука в испуге дернулась и исчезла. Я услышал голос соседки за стеной:
— Ну, Вась, ты наточил нож? А то он даже хлеб не режет!
— Наточил,— ответил сосед.— На чем бы попробовать...
— Сходи к Глебу, отрежь ему ухо!
Меня затошнило. Но я ни на минуту не забывал о бандитах, о том, что в любой момент они могут разделаться со мной.
Под моей головой вместо подушки оказалась толстая кипа папиросной бумаги. Я почувствовал, что один из преследователей подкрался ко мне со стороны изголовья и стал по листочку медленно вытаскивать бумагу из-под моего затылка. Я сразу понял замысел бандитов. Им надоело ждать, когда я закрою глаза, и они решили сделать так, чтобы голова моя легла на простыню. Вот тогда-то они и собирались выйти из укрытий. Ведь глядя в потолок, я не смогу заметить, как они окружат меня и убьют. Я и виду не подал, что все понял. Правда, один раз я не удержался и резко повернул голову в ту сторону, где притаился бандит, осторожно, листок за листком вытаскивавший бумагу. Я оглянулся, но он успел каким-то образом исчезнуть. По полу за ямой забегали крысы, ящерицы, котята. Я стал наблюдать за ними, чтобы хоть как-то отвлечься. А бумагу все вытягивали и вытягивали. Голова уже немного опустилась, но до того момента, когда все листы должны были кончиться, оставалось, по моим расчетам, еще часов восемь. А уж за восемь-то часов могло совершиться чудо — могла приехать милиция.
Подумав об этом, я вдруг услыхал веселое пение на улице и посмотрел в сторону окна. Окна не было. Не было и стены. Передо мной открывалась площадь. Сотни милиционеров водили хороводы на этой площади, лихо приплясывая и распевая разухабистые частушки.
«Наверное, сегодня День милиции»,— подумал я и понял, что спасен.
Я решил не ждать, пока милиционеры заметят грозящую мне опасность, и, как только бандиты стали чуть реже выглядывать из углов, рывком вскочил с постели, перепрыгнул через яму и, наступая на крыс и ящериц, бросился к хороводу милиционеров.
Перед тем как потерять сознание, я почувствовал острую боль в кистях рук, увидел, что окно снова появилось на прежнем месте, услышал, звон разбитого стекла и понял, что падаю с большой высоты...»
Здесь мы приводим литературно обработанную выписку из истории болезни Глеба Васильевича Лусарова, что была опубликована в документальной повести Геннадия Михайловича Блинова под названием «История болезни №689».
Комментариев нет:
Отправить комментарий